Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 03 декабря 2012
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
сто тридцать семь
поэтическая студия продолжает свою работу. собрались намедни в одной из городских библиотек, пригласили кучу какого-то народа, выступили (ваш покорный, по большей части, слуга как всегда порвал несколько неокрепших мозгов и загипнотизировал слушателей, сам того не ожидая, да)
торговля башнями
поэтическая студия продолжает свою работу. собрались намедни в одной из городских библиотек, пригласили кучу какого-то народа, выступили (ваш покорный, по большей части, слуга как всегда порвал несколько неокрепших мозгов и загипнотизировал слушателей, сам того не ожидая, да)
торговля башнями
воскресенье, 02 декабря 2012
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
необходимый для чтения фон
Злые фонари давно погасли. Единственное, что оставалось для них, бессильных трусов. Но это ничего, это не страшно, правда. У меня свой фонарик, греющий пальцы теплом короткого замыкания, бегущего по кусочку струны моей первой гитары. Первой и последней, стоящей сейчас где-то там, в темноте, за мглистыми стенами домов, куда теперь нет пути. Зато, в моих руках четыреста часов непрерывного света, если верить инструкции. Как много, Боже...
Течение времени незаметно. Ведь я никуда не спешу и ничего не жду. Ну, почти ничего, если конечно ты позволишь мне назвать желанием несбыточную надежду, что эти слова кто-нибудь прочтёт. И единственный рубеж, которому можно доверять - миг, когда фонарь потухнет навсегда.
Вокруг всё молчит. Земля, воздух. Дома и деревья тоже. На ощупь они такие же, как и на вид - сгустки чёрного тумана, по чьей-то причуде, застывшие в знакомые мне формы. Как будто с декораций компьютерной игры содрали все текстуры, немного подкрутили прозрачность и забрали свет. И теперь через них можно ходить, знаешь? Сквозь них можно гулять, как сквозь голограммы, которые мне доводилось видеть в прошлом. Это уже совсем не страшно, совсем не как в первый раз. Я привык ходить сквозь…
Сквозь тот дом, где ты жила. Я нашёл его, да, с трудом. Но всё же… Очень жаль, что я не могу подняться вверх. Проклятый туман не держит меня. Я даже не могу прикоснуться к двери, возле которой мы всегда курили с тобой на прощание. И я свечу вверх, пытаясь что-то разглядеть… Но здесь слишком темно.
Я совсем один. Не могу найти ни капли воды поблизости, а далеко идти не хочу, - боюсь не найти обратный путь.
…Солнце не взошло, сколько бы я ни ждал. Мир каким-то образом переменился. Будто без предупреждения переключили канал. И я боюсь, что мне придётся остаться здесь навсегда. Не знаю, сколько времени прошло с момента "переключения". Знаю лишь, что луч света стал тускнеть и мне уже труднее писать на обрывке бумаги, который нашёлся в кармане вместе с карандашом.
Ты знаешь, я надеюсь, что это не мир изменился. Я надеюсь, что изменился только я. А у вас всё так же, всё по-старому. Дела, заботы, солнце над головой. Чьи-то глаза напротив… Красивая песня была, да…
…Фонарь почти не горит. Я ни разу не выключал его, боясь не включить потом. Зато, за эти несколько дней я дошёл до реки и обратно. Мёртвая, чёрная, матовая поверхность, поглощающая свет и не отражающая ничего. Это было даже красиво. Жаль, я так и не успел научиться плавать, пока… Впрочем, ладно, ты и так знаешь.
Почему я говорю именно с тобой? Я не знаю, что станет со мной, с этим посланием, что стало с тобой, со всеми нами. Но всё ещё надеюсь, что кто-нибудь найдёт мой дневник. И может быть отыщет тебя… Или прилетит путешественник со звёзд, прочитает и отнесёт эти слова в Великую библиотеку, где существуют экземпляры всего написанного со всех времён и со всего пространства Вселенной.
Глупости. Это всё глупости, мои вечные спутники. Не важно, на что я надеюсь. Важно, что я с тобой. Ночь, жар в груди, вкус твоих губ, карусель звёзд в небе и глазах напротив…
Красивая песня была, да
как мало, боже
26.11.12
Злые фонари давно погасли. Единственное, что оставалось для них, бессильных трусов. Но это ничего, это не страшно, правда. У меня свой фонарик, греющий пальцы теплом короткого замыкания, бегущего по кусочку струны моей первой гитары. Первой и последней, стоящей сейчас где-то там, в темноте, за мглистыми стенами домов, куда теперь нет пути. Зато, в моих руках четыреста часов непрерывного света, если верить инструкции. Как много, Боже...
Течение времени незаметно. Ведь я никуда не спешу и ничего не жду. Ну, почти ничего, если конечно ты позволишь мне назвать желанием несбыточную надежду, что эти слова кто-нибудь прочтёт. И единственный рубеж, которому можно доверять - миг, когда фонарь потухнет навсегда.
Вокруг всё молчит. Земля, воздух. Дома и деревья тоже. На ощупь они такие же, как и на вид - сгустки чёрного тумана, по чьей-то причуде, застывшие в знакомые мне формы. Как будто с декораций компьютерной игры содрали все текстуры, немного подкрутили прозрачность и забрали свет. И теперь через них можно ходить, знаешь? Сквозь них можно гулять, как сквозь голограммы, которые мне доводилось видеть в прошлом. Это уже совсем не страшно, совсем не как в первый раз. Я привык ходить сквозь…
Сквозь тот дом, где ты жила. Я нашёл его, да, с трудом. Но всё же… Очень жаль, что я не могу подняться вверх. Проклятый туман не держит меня. Я даже не могу прикоснуться к двери, возле которой мы всегда курили с тобой на прощание. И я свечу вверх, пытаясь что-то разглядеть… Но здесь слишком темно.
Я совсем один. Не могу найти ни капли воды поблизости, а далеко идти не хочу, - боюсь не найти обратный путь.
…Солнце не взошло, сколько бы я ни ждал. Мир каким-то образом переменился. Будто без предупреждения переключили канал. И я боюсь, что мне придётся остаться здесь навсегда. Не знаю, сколько времени прошло с момента "переключения". Знаю лишь, что луч света стал тускнеть и мне уже труднее писать на обрывке бумаги, который нашёлся в кармане вместе с карандашом.
Ты знаешь, я надеюсь, что это не мир изменился. Я надеюсь, что изменился только я. А у вас всё так же, всё по-старому. Дела, заботы, солнце над головой. Чьи-то глаза напротив… Красивая песня была, да…
…Фонарь почти не горит. Я ни разу не выключал его, боясь не включить потом. Зато, за эти несколько дней я дошёл до реки и обратно. Мёртвая, чёрная, матовая поверхность, поглощающая свет и не отражающая ничего. Это было даже красиво. Жаль, я так и не успел научиться плавать, пока… Впрочем, ладно, ты и так знаешь.
Почему я говорю именно с тобой? Я не знаю, что станет со мной, с этим посланием, что стало с тобой, со всеми нами. Но всё ещё надеюсь, что кто-нибудь найдёт мой дневник. И может быть отыщет тебя… Или прилетит путешественник со звёзд, прочитает и отнесёт эти слова в Великую библиотеку, где существуют экземпляры всего написанного со всех времён и со всего пространства Вселенной.
Глупости. Это всё глупости, мои вечные спутники. Не важно, на что я надеюсь. Важно, что я с тобой. Ночь, жар в груди, вкус твоих губ, карусель звёзд в небе и глазах напротив…
Красивая песня была, да
как мало, боже
26.11.12
четверг, 24 марта 2011
05:50
Доступ к записи ограничен
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 23 марта 2011
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
понедельник, 14 марта 2011
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
После разговора в сети с одним милым человеком и чтения ещё прошлой ночью кое-кого в избранном, кто уже сегодня отправился на свалку истории, из головы не выходят несколько произведений
читать дальше
читать дальше
воскресенье, 20 июня 2010
21:16
Доступ к записи ограничен
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 30 марта 2008
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Читал Рудазова, нашёл стишок один:
Очень добрый и веселый,
Помогает нам со школой,
Любит маленьких детей,
Зазывает в дом гостей,
Ждать себя он не заставит,
Никогда нас не оставит,
Внешне страшен и нелеп –
Дедушка Нъярлатхотеп!
Те, кто не читал Некрономикон(хотя бы один из вариантов) вряд ли поймут, почему я так ржу...
Кстати:
О Ньярлатхотепе
Очень добрый и веселый,
Помогает нам со школой,
Любит маленьких детей,
Зазывает в дом гостей,
Ждать себя он не заставит,
Никогда нас не оставит,
Внешне страшен и нелеп –
Дедушка Нъярлатхотеп!
Те, кто не читал Некрономикон(хотя бы один из вариантов) вряд ли поймут, почему я так ржу...
Кстати:
О Ньярлатхотепе
четверг, 13 марта 2008
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Глотая копоть фонарей,
Спускаюсь я на склад.
Спешу вдоль пыльных стеллажей
Отведать квашеных мышей -
Горит мой хищный взгляд.
Мерцает пыльное стекло,
Воняет плесень тяжело,
Вскрываю жбан скорей.
Вдыхаю запаха струю
И с дрожью в пальцах достаю
За липкий хвост мышей.
Их сладкий запах душно-прян,
А вкус оценит лишь гурман,
Их тонкий, нежный вкус.
Они осклизлы и мягки,
У них с кислинкою кишки
И длинный белый ус.
У них умеренный засол
И мутный вспененный рассол,
Его приятно пить.
Их клейкий, маслянистый сок
И лапок сморщенный комок
Мне не устать хвалить.
Не каждому дано понять,
Как может киснуть и вонять Мышиная вода!
Прекрасны мыши, спору нет,
Душист и сытен мой обед,
Любимая еда.
Спускаюсь я на склад.
Спешу вдоль пыльных стеллажей
Отведать квашеных мышей -
Горит мой хищный взгляд.
Мерцает пыльное стекло,
Воняет плесень тяжело,
Вскрываю жбан скорей.
Вдыхаю запаха струю
И с дрожью в пальцах достаю
За липкий хвост мышей.
Их сладкий запах душно-прян,
А вкус оценит лишь гурман,
Их тонкий, нежный вкус.
Они осклизлы и мягки,
У них с кислинкою кишки
И длинный белый ус.
У них умеренный засол
И мутный вспененный рассол,
Его приятно пить.
Их клейкий, маслянистый сок
И лапок сморщенный комок
Мне не устать хвалить.
Не каждому дано понять,
Как может киснуть и вонять Мышиная вода!
Прекрасны мыши, спору нет,
Душист и сытен мой обед,
Любимая еда.
понедельник, 10 сентября 2007
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Каждая национальность, не исключительно, но в основном, не от природы, но от истории, концентрируется работает на Земле больше на одном-двух каких-то цветах.
К примеру, верующие индусы близки к фиолетовому, белому, золотистому, и вот почему их мало интересует и заботит земная жизнь! Они в своей цветовой крепости!..
- Значит, - сказал я, - любая национальность, - это от невежества?
- Да.
Но пройдет много лет, прежде чем профаны поймут, что они не русские, украинцы, евреи или китайцы, а дети, не Земли даже - дети Вселенной!
Это политика Космоса! Ей принадлежит будущее!
Профанов - большинство, и они всячески грызутся по поводу своего происхождения! Всячески привязывают себя, ограничивают национальностью, принадлежностью к вере и прочими условностями. Даже вера в Бога - это тоже привязка, ограничение, и от этого ты должен отказаться!
- Как, и от веры в Бога?
- Да! И обязательно! Если ты веришь в Бога, значит, ты уже кому-то подчинен, значит, ты уже не Повелитель своего мира, а всего лишь житель мира того Бога, которому ты поклоняешься.
Вера в Бога дана профанам, но кто переступит ее не так, как это пытались делать бескрылые материалисты, а решительно и осознанно, тот и приобретет свой собственный мир, станет Повелителем его и Победителем, удостоится Вселенского бессмертия!
Наступило молчание. Я раздумывал над сказанным. В чем-то я был не согласен...
- Я понимаю твое смятение! - неожиданно обратился ко мне Иван. - Но, - сказал он, - вскоре ты сам поймешь, что Вера в Бога нужна лишь профанам. Это им великое спасение от хаоса, возможность оставаться профанами, не раствориться, иметь стержень божественности, на который нанизывать профану все остальное, не его! Убери от профана все остальное, и останется только божественный стержень, и тот придуман, воображаем!
Я продолжал раздумывать, слушая Ивана, и не заметил, как Величественной картины Первой Тайны Священной Книги Тота - не стало, она исчезла неведомо куда, и Вселенская комната наполнилась только густым, ледяным голосом Ивана.
- Профан и Бог - синонимы! - воскликнул Иван.
И я содрогнулся от услышанного.
- Присмотрись, - сказал Иван, - сколько профанов, столько и Богов!
Для профана придумана божественная множественность, будто Бог во всем и в каждом, чтобы оправдать существование профана, оправдать его безликость и смертность!
- Но тогда - зачем нужны профаны? - удивился я.
- Профаны и все прочее - пластилин, иллюзия, - сказал Иван. - Ты сам все это придумал! Так вот, и одумайся!...
- Если я одумаюсь, профанов не станет?
- Конечно!
- А что же тогда будет?
- А ты одумайся и увидишь!
- Но я не сознавал раньше, что это все и профанов - придумал я сам. Как же так?
- Значит, - холодно отвечал Иван, - кому-то стало необходимо, чтобы ты - одумался. Снова наступило молчание...
К примеру, верующие индусы близки к фиолетовому, белому, золотистому, и вот почему их мало интересует и заботит земная жизнь! Они в своей цветовой крепости!..
- Значит, - сказал я, - любая национальность, - это от невежества?
- Да.
Но пройдет много лет, прежде чем профаны поймут, что они не русские, украинцы, евреи или китайцы, а дети, не Земли даже - дети Вселенной!
Это политика Космоса! Ей принадлежит будущее!
Профанов - большинство, и они всячески грызутся по поводу своего происхождения! Всячески привязывают себя, ограничивают национальностью, принадлежностью к вере и прочими условностями. Даже вера в Бога - это тоже привязка, ограничение, и от этого ты должен отказаться!
- Как, и от веры в Бога?
- Да! И обязательно! Если ты веришь в Бога, значит, ты уже кому-то подчинен, значит, ты уже не Повелитель своего мира, а всего лишь житель мира того Бога, которому ты поклоняешься.
Вера в Бога дана профанам, но кто переступит ее не так, как это пытались делать бескрылые материалисты, а решительно и осознанно, тот и приобретет свой собственный мир, станет Повелителем его и Победителем, удостоится Вселенского бессмертия!
Наступило молчание. Я раздумывал над сказанным. В чем-то я был не согласен...
- Я понимаю твое смятение! - неожиданно обратился ко мне Иван. - Но, - сказал он, - вскоре ты сам поймешь, что Вера в Бога нужна лишь профанам. Это им великое спасение от хаоса, возможность оставаться профанами, не раствориться, иметь стержень божественности, на который нанизывать профану все остальное, не его! Убери от профана все остальное, и останется только божественный стержень, и тот придуман, воображаем!
Я продолжал раздумывать, слушая Ивана, и не заметил, как Величественной картины Первой Тайны Священной Книги Тота - не стало, она исчезла неведомо куда, и Вселенская комната наполнилась только густым, ледяным голосом Ивана.
- Профан и Бог - синонимы! - воскликнул Иван.
И я содрогнулся от услышанного.
- Присмотрись, - сказал Иван, - сколько профанов, столько и Богов!
Для профана придумана божественная множественность, будто Бог во всем и в каждом, чтобы оправдать существование профана, оправдать его безликость и смертность!
- Но тогда - зачем нужны профаны? - удивился я.
- Профаны и все прочее - пластилин, иллюзия, - сказал Иван. - Ты сам все это придумал! Так вот, и одумайся!...
- Если я одумаюсь, профанов не станет?
- Конечно!
- А что же тогда будет?
- А ты одумайся и увидишь!
- Но я не сознавал раньше, что это все и профанов - придумал я сам. Как же так?
- Значит, - холодно отвечал Иван, - кому-то стало необходимо, чтобы ты - одумался. Снова наступило молчание...
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Все больше я начинал верить в мистику, - все большее вокруг становилось таинственным. Да оно так и бывает на свете! Чем больше рисуешь, тем четче вырисовываешься ты сам. Мне порою даже кажется, что еще надо разобраться кто кого рисует: художник картину или картина художника! Мы воображаем или же мы являемся частью воображения? А самое главное, где граница между воображаемым и реальным? И если эта граница существует, то кто же является пограничниками, как не мы сами! И все же граница есть. Она является реальностью, хотя бы потому, что в мире существует любовь.
Да, именно любовь прорывается через границы наши и отыскивает свое повторение по обе стороны этих границ!
Спросите влюбленного: что с ним? Этот несчастный ответит вам: я люблю!
Итак, кого или что он, влюбленный, полюбил? Он полюбил воплощение своего вкуса! И физическое и духовное воплощение в каком-то определенном лице или деле. Он полюбил свои представления, свой образ, свои, найденные воочию, устремления, свою желанную ласку, свои взаимоотношения, а значит он полюбил себя, прежде всего! Он встретил, обрел себя, замкнул себя на себе самом в какой-то отдельности своей или же объемно, во всем.
А что же это значит: замкнуть себя на себя самого? Великолепное слово, полностью отвечающее этому состоянию - эгоизм! Да! А что здесь плохого?.. Высшая степень эгоизма - одиночество... влюбленный, точнее - эгоист, ну, вобщем, человек, открывший в себе себя, часто больше не нуждается в очевидном, реальном объекте своей любви. Он с простодушной легкостью восклицает: "Как дай Вам Бог любимой быть другим!"
Мы все слепы от рождения. Мы ищем себя, от самого чрева матери, собираем себя во всем, в людях, в ситуациях, делах, книгах, воображении и так далее. Весь окружающий мир как бы вызеркаливает нас! И когда мы уже полностью себя отразим, нам уже не нужен становится весь окружающий мир, ибо он уже открылся в нас... Мы влюбились, мы нашли себя и... стали эгоистами! Одно из важных и зачастую последних зеркал эгоизма выявляет твой любимый человек...
Чувствую, что назрело множество возражений, не буду спешить, пусть их рост продолжается. Мне думается, что чем шире перепад между ними, тем ярче все становится вокруг. Да здравствуют: высокое и низкое, черное и светлое, смерть и жизнь! Возражение и движение - не одно ли это и то же?!
Самые беспощадные люди на свете - это влюбленные, правда, те влюбленные, которые еще находятся на стадии не окончательного эгоизма, те, которые еще не ушли в себя, в свой эгоизм, в одиночество своего мира. Попробуй только хотя бы косо посмотреть на предмет любви такого влюбленного! Какая беспредельно звериная озлобленность и жестокость в ответ! Впрочем, поэты и философы пытаются приукрасить это, ссылаясь на то, что влюбленный защищает любимое дело или любимого человека. То-то и оно, что он - защитник именно любимого, то есть защитник себя! В этом и есть красота гармонии...
Бесспорно, что можно защищать и не любимого или не любимое и при этом оставаться самим собой - невозможно! Ведь делать подобное противоестественно! Не будет человек совершать то, что ему не нравится. Катятся с горы, а не в гору! А если все-таки наоборот, то это значит, что человек, по объемности, менее нашел себя. Так сказывается воля более сильного, воля общества, государства, права. Что поделаешь, но здесь вступает в силу закон соподчиненности, закон энергетической гармонии.
В любом случае, делать нелюбимое - всегда претит человеку!
И еще, высшая ступень любви - одиночество! Как же приходят к нему? Мне кажется, что здесь есть только два пути. Первый - когда ты себя накопил в самом себе путем очень раздробленным, очень собирательным... Такие люди зачастую всю свою жизнь, пока они еще не испытали прелесть одиночества, несчастны и печальны, а иногда и сорвиголовы! Второй путь - когда ты себя накопил в себе самом весьма избирательно, более конкретно, то есть любил того-то и то-то... Такие люди становятся одинокими, испытывая постоянно счастье и спокойствие...
Но жизнь - она вперемешку! И по природе своей, чаще всего, оба пути взаимопроникновенны в человеке. В чистом виде эти пути - редко встречаются...
Есть еще один путь одиночества - врожденный... Но это совершенно другое, иной поворот судьбы. Смолчим о нем. Смолчим еще о многом. Молчит молчун, закрывши крепко рот. Его молчанье может пригодиться... Но дважды ценен, трижды ценен тот, кто говорит, но не проговорится!..
Итак, делать не любимое я не стал бы никогда на свете! Я живу, я тороплюсь разыскать свой эгоизм и даже готов на жертву ради любимого человека, а значит во имя себя...
А еще я остаюсь пограничником, но, наверное, я очень добрый пограничник. Я слишком долго не обращал внимание на перебежчиков, и я привык к этому и не знаю теперь, кто с какой стороны! Я совсем растерялся от этого, все перепуталось: реальность воображаема, а воображаемое - реально!..
Да, именно любовь прорывается через границы наши и отыскивает свое повторение по обе стороны этих границ!
Спросите влюбленного: что с ним? Этот несчастный ответит вам: я люблю!
Итак, кого или что он, влюбленный, полюбил? Он полюбил воплощение своего вкуса! И физическое и духовное воплощение в каком-то определенном лице или деле. Он полюбил свои представления, свой образ, свои, найденные воочию, устремления, свою желанную ласку, свои взаимоотношения, а значит он полюбил себя, прежде всего! Он встретил, обрел себя, замкнул себя на себе самом в какой-то отдельности своей или же объемно, во всем.
А что же это значит: замкнуть себя на себя самого? Великолепное слово, полностью отвечающее этому состоянию - эгоизм! Да! А что здесь плохого?.. Высшая степень эгоизма - одиночество... влюбленный, точнее - эгоист, ну, вобщем, человек, открывший в себе себя, часто больше не нуждается в очевидном, реальном объекте своей любви. Он с простодушной легкостью восклицает: "Как дай Вам Бог любимой быть другим!"
Мы все слепы от рождения. Мы ищем себя, от самого чрева матери, собираем себя во всем, в людях, в ситуациях, делах, книгах, воображении и так далее. Весь окружающий мир как бы вызеркаливает нас! И когда мы уже полностью себя отразим, нам уже не нужен становится весь окружающий мир, ибо он уже открылся в нас... Мы влюбились, мы нашли себя и... стали эгоистами! Одно из важных и зачастую последних зеркал эгоизма выявляет твой любимый человек...
Чувствую, что назрело множество возражений, не буду спешить, пусть их рост продолжается. Мне думается, что чем шире перепад между ними, тем ярче все становится вокруг. Да здравствуют: высокое и низкое, черное и светлое, смерть и жизнь! Возражение и движение - не одно ли это и то же?!
Самые беспощадные люди на свете - это влюбленные, правда, те влюбленные, которые еще находятся на стадии не окончательного эгоизма, те, которые еще не ушли в себя, в свой эгоизм, в одиночество своего мира. Попробуй только хотя бы косо посмотреть на предмет любви такого влюбленного! Какая беспредельно звериная озлобленность и жестокость в ответ! Впрочем, поэты и философы пытаются приукрасить это, ссылаясь на то, что влюбленный защищает любимое дело или любимого человека. То-то и оно, что он - защитник именно любимого, то есть защитник себя! В этом и есть красота гармонии...
Бесспорно, что можно защищать и не любимого или не любимое и при этом оставаться самим собой - невозможно! Ведь делать подобное противоестественно! Не будет человек совершать то, что ему не нравится. Катятся с горы, а не в гору! А если все-таки наоборот, то это значит, что человек, по объемности, менее нашел себя. Так сказывается воля более сильного, воля общества, государства, права. Что поделаешь, но здесь вступает в силу закон соподчиненности, закон энергетической гармонии.
В любом случае, делать нелюбимое - всегда претит человеку!
И еще, высшая ступень любви - одиночество! Как же приходят к нему? Мне кажется, что здесь есть только два пути. Первый - когда ты себя накопил в самом себе путем очень раздробленным, очень собирательным... Такие люди зачастую всю свою жизнь, пока они еще не испытали прелесть одиночества, несчастны и печальны, а иногда и сорвиголовы! Второй путь - когда ты себя накопил в себе самом весьма избирательно, более конкретно, то есть любил того-то и то-то... Такие люди становятся одинокими, испытывая постоянно счастье и спокойствие...
Но жизнь - она вперемешку! И по природе своей, чаще всего, оба пути взаимопроникновенны в человеке. В чистом виде эти пути - редко встречаются...
Есть еще один путь одиночества - врожденный... Но это совершенно другое, иной поворот судьбы. Смолчим о нем. Смолчим еще о многом. Молчит молчун, закрывши крепко рот. Его молчанье может пригодиться... Но дважды ценен, трижды ценен тот, кто говорит, но не проговорится!..
Итак, делать не любимое я не стал бы никогда на свете! Я живу, я тороплюсь разыскать свой эгоизм и даже готов на жертву ради любимого человека, а значит во имя себя...
А еще я остаюсь пограничником, но, наверное, я очень добрый пограничник. Я слишком долго не обращал внимание на перебежчиков, и я привык к этому и не знаю теперь, кто с какой стороны! Я совсем растерялся от этого, все перепуталось: реальность воображаема, а воображаемое - реально!..