Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
813
а я влюблён не в того. человека, образ, мысль, желание. в нечто совершенно иное, созданное ночами безудержного алкоголя и сокрушительного молчания деревьев любимого леса. костром, на котором сжигались фотографии и слова, вперемешку с кровью, ненавистью. я слишком ко многому себя привязал. в те моменты это казалось таким важным, таким решительно свободным - взять у судьбы право - привязать себя. помня о том, что ты и есть судьба, брать у себя право, вернее, отбирать его - есть в этом что-то от невнятной шизофренической рекурсии. и сказаны слова, написаны, выжжены, накормлены до отвала частями самой сути своей.. и какое дело до того, что ты, да-да, ты - можешь просто ошибаться? что уже через такой короткий срок, за который минуло несколько жизней, ты уже не можешь поверить, что сделали твои руки и сердце. что это они пылали в огне, в переносном для одного, и в фактическом для другого смыслах. и тебе очень страшно сосчитать. сосчитать, сколько детей было в тот день приговорено. но я сосчитал... и только лишь надежда остаться сохраняет способность идти. странно, да? идти, чтобы оставаться... - Черт. Слушай мой голос, Генри. Оставайся со мной, хорошо? - ...Мамочка, а этот человек умрёт?..
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
730
...Время идёт. Ползёт. Летит. У каждого - по-своему. У кого-то вообще времени нет, вместо него - Ничто, Пустота, Безвременье и иные пафосные слова, буквально ни_о_чём, призванные отразить ощущение растворения в предвечном - всё это, равно как и чьи-то философии, обиды, открытия, события - постепенно превращается в прах. Руины отношений, останки чьей-то дружбы - грязью на сапогах. Старые песни в плеере, оживляющие лица и откровения... Но Поезд Судьбы мчится вперёд, ранее казалось, будто ты шёл пешком мимо людей, судеб и целей, останавливаясь у каждого из них, у каждого путевого знака, чтобы обдумать его, сопоставить с предыдущими, полученными в Пути. Но теперь на это нет времени, да и смысла - многие знаки читаются на ходу, окружающие люди и события в Пути уже мало привлекают, хочется новых ландшафтов, новых людей. И дорога Путника превращается в железную дорогу Волевых Усилий, а поезд осознанных практик на Выбранном Пути набирает скорость, уже нет дела до привычной природы за окном, до персонажей, предсказуемых донельзя... Всё слишком быстро. Всё слишком пресно. Всё слишком... Как должно быть. И сознание медленно засыпает под стук колёс рутинных дней...
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Разве так можно? Каждый, каждый раз. Одинаково. И тянешься за чёрными очками, за сигаретой, чтобы спрятать лицо от собственного отражения в зеркалах чужих душ, потому что тебе надоело на это смотреть. А может, - страшно. Достаточно того, что всплывает внутри, чтобы ещё и видеть своё лицо, сведённое воспоминаниями. Хватает лёгкого дуновения ветра. Одной капли дождя на лобовом стекле. Знакомого аккорда... освещения, запаха, вкуса. Всего, чего, мать твою, угодно, чтобы вспомнить опять! И бежать. Скорее бежать оттуда, скрипя зубами от того, что даже эта чёртова скорость и это бегство в тему. В тему неостановимой цепной реакции, под названием "возвращение в прошлое", в искусстве чего ты съел не одну сотню чёртовых собак И вариантов нет. Я вернусь туда. Физически. и не раз, и не два А то рассинхронизация между телом и душой - неправильно как-то
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Быть созданным для дождя - Экая незадача. Раскрыться, принять на себя Всё то, о чём тучи плачут. Всё то, что видно с небес В часы, когда прячется солнце. Что знает мятущийся лес, И звёзды на дне колодца... Любовь, чудеса, совпаденья, Мистический жар в груди. Судьба, километры, падения - Всё это видали дожди. А "слёзы равно печали", Пожалуй, я зачеркну. Какая-то лживая фраза... Мне дождь рассказал, почему. Пожалуй ещё, я пойду. Наброшу на плечи накидку. И выйду зимою в весну, С любимым зонтом в обнимку. Быть созданным для дождя - Серьёзная жизни задача. Не каждый поймёт: облака - от счастья, по правде, плачут
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
Романтика очень уместна Среди нас на День Обречённых: Признаний корявая строчка, Кофе утром в постель. чёрный. Ритуалы - это так важно; Цветы сжаты нервной рукою. И с работы пораньше, а как же, Время этой зимой - дорогое. А потом, как всегда, разбрелись мы Вроде вместе, а будто бы двое. И в груди сильно ноет от мысли: Позабыто, что чудо - другое. Чудеса ведь не вянут в вазах, И не ждут февраля, чтоб случиться. Позабытое чудо - страшная фраза. Как же, друг, мы смогли?.. Разучиться
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
сто тридцать семь поэтическая студия продолжает свою работу. собрались намедни в одной из городских библиотек, пригласили кучу какого-то народа, выступили (ваш покорный, по большей части, слуга как всегда порвал несколько неокрепших мозгов и загипнотизировал слушателей, сам того не ожидая, да) торговля башнями
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
необходимый для чтения фон
Злые фонари давно погасли. Единственное, что оставалось для них, бессильных трусов. Но это ничего, это не страшно, правда. У меня свой фонарик, греющий пальцы теплом короткого замыкания, бегущего по кусочку струны моей первой гитары. Первой и последней, стоящей сейчас где-то там, в темноте, за мглистыми стенами домов, куда теперь нет пути. Зато, в моих руках четыреста часов непрерывного света, если верить инструкции. Как много, Боже... Течение времени незаметно. Ведь я никуда не спешу и ничего не жду. Ну, почти ничего, если конечно ты позволишь мне назвать желанием несбыточную надежду, что эти слова кто-нибудь прочтёт. И единственный рубеж, которому можно доверять - миг, когда фонарь потухнет навсегда. Вокруг всё молчит. Земля, воздух. Дома и деревья тоже. На ощупь они такие же, как и на вид - сгустки чёрного тумана, по чьей-то причуде, застывшие в знакомые мне формы. Как будто с декораций компьютерной игры содрали все текстуры, немного подкрутили прозрачность и забрали свет. И теперь через них можно ходить, знаешь? Сквозь них можно гулять, как сквозь голограммы, которые мне доводилось видеть в прошлом. Это уже совсем не страшно, совсем не как в первый раз. Я привык ходить сквозь… Сквозь тот дом, где ты жила. Я нашёл его, да, с трудом. Но всё же… Очень жаль, что я не могу подняться вверх. Проклятый туман не держит меня. Я даже не могу прикоснуться к двери, возле которой мы всегда курили с тобой на прощание. И я свечу вверх, пытаясь что-то разглядеть… Но здесь слишком темно. Я совсем один. Не могу найти ни капли воды поблизости, а далеко идти не хочу, - боюсь не найти обратный путь.
…Солнце не взошло, сколько бы я ни ждал. Мир каким-то образом переменился. Будто без предупреждения переключили канал. И я боюсь, что мне придётся остаться здесь навсегда. Не знаю, сколько времени прошло с момента "переключения". Знаю лишь, что луч света стал тускнеть и мне уже труднее писать на обрывке бумаги, который нашёлся в кармане вместе с карандашом. Ты знаешь, я надеюсь, что это не мир изменился. Я надеюсь, что изменился только я. А у вас всё так же, всё по-старому. Дела, заботы, солнце над головой. Чьи-то глаза напротив… Красивая песня была, да…
…Фонарь почти не горит. Я ни разу не выключал его, боясь не включить потом. Зато, за эти несколько дней я дошёл до реки и обратно. Мёртвая, чёрная, матовая поверхность, поглощающая свет и не отражающая ничего. Это было даже красиво. Жаль, я так и не успел научиться плавать, пока… Впрочем, ладно, ты и так знаешь. Почему я говорю именно с тобой? Я не знаю, что станет со мной, с этим посланием, что стало с тобой, со всеми нами. Но всё ещё надеюсь, что кто-нибудь найдёт мой дневник. И может быть отыщет тебя… Или прилетит путешественник со звёзд, прочитает и отнесёт эти слова в Великую библиотеку, где существуют экземпляры всего написанного со всех времён и со всего пространства Вселенной. Глупости. Это всё глупости, мои вечные спутники. Не важно, на что я надеюсь. Важно, что я с тобой. Ночь, жар в груди, вкус твоих губ, карусель звёзд в небе и глазах напротив… Красивая песня была, да
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
восемьдесят девять
Мне все равно, чем ты зарабатываешь себе на жизнь. Я хочу знать, отчего болит твоё сердце. Смеешь ли ты мечтать о том, чтобы исполнилось твоё самое заветное желание? Мне все равно, сколько тебе лет. Я хочу знать, можешь ли ты рискнуть и выглядеть смешным ради любви, ради мечты, ради приключения, которое люди называют жизнью. Мне все равно, в каком знаке зодиака находится луна в твоем гороскопе и какие планеты её окружают. Я хочу знать, сумел ли ты познать горе, погрузился ли ты на самое дно печали. Сумел ли ты выстоять и стал более открытым миру благодаря предательству или содрогнулся в страхе перед новой болью? Я хочу знать, можешь ли ты выдержать боль, мою или свою, не скрывая и не смягчая её, и не пытаясь все исправить. Я хочу знать, можешь ли ты жить радостью, моей или своей, можешь ли ты быть диким и танцевать, как безумный. Можешь ли ты наполниться экстазом так, чтобы счастье лилось через край? Можешь ли ты забыть обо всем на свете, даже о том, что ты человек, даже о том, что ты должен ходить по земле? Умеешь ли ты летать?… Мне все равно, правдивы ли твои слова. Я хочу знать, можешь ли ты разочаровать другого, чтобы следовать своей правде, чтобы быть честным с самим собой. Можешь ли ты выдержать обвинения в предательстве и не предавать свою душу? Можешь ли ты, попирая веру, оставаться тем, кому можно доверять? Я хочу знать, умеешь ли ты каждый день видеть красоту в том, что некрасиво. Умеешь ли ты черпать силы в её присутствии? Я хочу знать, можешь ли ты жить, осознавая свое поражение или моё, мне все равно, и при этом стоять на краю озера и кричать огромной серебристой луне: "ДА!!!". Мне все равно, где ты живешь и сколько у тебя денег. Я хочу знать, можешь ли ты после ночи горя и отчаяния, истощённый от слез и невыносимой боли, встать и делать все, в чем нуждаются наши дети. Мне все равно, с кем ты знаком и как сюда попал. Я хочу знать, сможешь ли ты стоять со мной посреди огня, не пошатнувшись. Мне все равно, что ты знаешь и кто тебя этому научил. Я хочу знать, что наполняет тебя изнутри. Что останется, когда не будет ничего? Я хочу знать, можешь ли ты быть наедине с собой, нравишься ли ты себе в отражении пустоты?
Природа, звонко пробуждаясь, теплом и радостью полна. И громко солнцу улыбаясь, повисли дети из окна. Альфред Хичкок
восемьдесят восемь Сочетание "88-С" по коду радистов означает "целую"
Понимаешь, трудно говорить мне с тобой: в целом городе у вас - ни снежинки. В белых фартучках школьницы идут гурьбой, и цветы продаются на Дзержинке. Там у вас - деревья в листве... А у нас, - за версту, наверное, слышно, - будто кожа новая, поскрипывает наст, а в субботу будет кросс лыжный...
Письма очень долго идут. Не сердись. Почту обвинять не годится... Рассказали мне: жил один влюблённый радист до войны на острове Диксон. Рассказали мне: был он не слишком смел и любви привык сторониться. А когда пришла она, никак не умел с девушкой-радисткой объясниться... Но однажды в вихре приказов и смет, график передачи ломая, выбил он "ЦЕЛУЮ!" И принял в ответ: "Что передаёшь? Не понимаю..."
Предпоследним словом себя обозвав, парень объясненья не бросил. поцелуй восьмёрками зашифровав, он отстукал: "ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!" Разговор дальнейший был полон огня: "Милая, пойми человека! (Восемьдесят восемь!) Как слышно меня? (Восемьдесят восемь!) Проверка".
Он выстукивал восьмёрки упорно и зло. Днём и ночью. В зиму и в осень. Он выстукивал, пока в ответ не пришло: "Понимаю, восемьдесят восемь!.." Я не знаю, может, всё было не так. Может - более обыденно, пресно... Только верю твёрдо: жил такой чудак! Мне в другое верить неинтересно...
Вот и я молчание не в силах терпеть! И в холодную небесную просинь сердцем выстукиваю тебе: "Милая! Восемьдесят восемь.." Слышишь? Эту цифру я молнией шлю. Мчать ей через горы и реки... Восемьдесят восемь! Очень люблю. Восемьдесят восемь! Навеки.